Елена Игоревна
25.10.2011 в 21:00Пишет
Roi D*Auvergne:
Тихо шифером шурша, читала первую часть и как-то по-странному улыбалась сама себе.*Мерлин, как я после этого буду людям в глаза смотреть?*
Хотя мне кажется идея была позаимствована у нас :
Пишет E.G.Rotman:
Roi D*Auvergne:
Фанфик по своей сути обещает быть эпичным и, я бы сказала, даже несколько академичным 
Кое-какие факты и детали я позаимствовала из своего исторического романа о жизни Гефестиона, который пока еще находится в процессе написания.
Автор: Roi D*Auvergne
Название: Северный шаман
Фандом: Тор, Александр (исторические события, не фильм Оливера Стоуна)
Персонажи: Локи | Гефестион, Александр и прочие персонажи
Жанр: кроссовер, приключения, история
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: АУ и ООС в связи с обстоятельствами, в которые попадают герои. Гефестиона целиком и полностью списываю с Джареда Лето. Он для меня единственный и самый лучший в этой роли.
Благодарность: рассказ посвящается son-chik с огромной благодарностью за идею и вдохновение.
1. Ночь в Вавилоне
читать дальшеТеплая вода нежно ласкала кожу, а аромат благовоний и масел кружил голову. Гефестион откинулся назад и позволил ловким и нежным рукам персиянки расчесать ему волосы гребнем из слоновой кости.
За широким оконным проемом стояла бархатная вавилонская ночь. Из зал роскошного дворца, некогда принадлежавшего царю царей державы Ахеменидов, доносились пьяные голоса новых завоевателей. Македонские воины, уставшие от громких битв при Иссе и Гавгамелах, окрыленные стремительной победой и персидским вином, праздновали конец правления Дария и воцарения их собственного молодого царя. Отныне имя Александра, сына Филиппа, не было пустым звуком по обе стороны Геллеспонта. Никто уже не отважился бы назвать молодого македонского басилевса самонадеянной выскочкой и юнцом. Однако в ту ночь для пьяных солдат и гетайров осознание этого постепенно переходило от великого события к великому поводу выпить. Вино лилось рекой, а красивые танцовщицы и полуобнаженные юноши сводили с ума и так далеко не трезвые головы.
Однако самого Александра среди пировавших не было. Он извинился перед друзьями и, сославшись на усталость, удалился в свою новую спальню, ослеплявшую роскошью и излишеством. После его ухода Гефестион сразу же понял, что его друг и царь не был намерен возвращаться за пиршественный стол. Прожив почти всю свою сознательную жизнь рядом с Александром и будучи ему наперсником и ближайшим другом, Гефестион как никто другой мог предсказывать его поведение. И потому он тоже при первой возможности покинул празднество, которое постепенно перерастало в обычную буйную попойку и в которой ему не хотелось принимать участие. Тем более что новая рабыня-персиянка, которую ему подарили в первый же вечер в Вавилоне, привлекала его округлыми формами, томным взглядом блестящих глаз и смуглой бархатной кожей.
То, что девушка была счастлива оказаться подаренной своему новому хозяину, было понятно и без слов. Гефестион был не просто красив. Этому македонскому Адонису было достаточно просто поднять взгляд своих огромных бездонных голубых глаз, чтобы заставить женское сердце трепетать. Подаренная в качестве трофея персиянка не оказалась исключением. Едва она посмела посмотреть на своего нового хозяина, как тут же пылко зарделась. Они были близки уже в первую же ночь. Ее ласки и нежность были именно тем, чего так не хватало изнеженному македонянину в военном походе. В глубине души Гефестион был философом. Он никогда не стремился к ратным подвигам, но не смел отказаться от карьеры воина, в первую очередь потому, что это причинило бы боль Александру. Будущий властитель мира желал, чтобы его ближайший друг был рядом с ним. Единственная душа, способная понять и принять его таким, какой он был. Не укорять, не пытаться учить или образумить, а просто слушать и разделять взгляды, стремиться вместе с ним, верить в него. И Гефестион был рядом, преданно и безропотно, даже несмотря на неприятие насилия и жажды прекрасного и возвышенного.
Девушка с кожей, бархатной словно лепестки роз, даже несмотря на отсутствие особой возвышенности была прекрасна. Гефестион закинул руку за голову и поймал ее тонкое запястье.
– Тия! – прошептал он, называя ее по имени.
Она отложила гребень на невысокий столик с резными ножками и встала перед ним. Затем ее пальцы легко расстегнули застежки на платье, позволяя шелковой ткани сползти на пол, обнажая ее красивое тело. Она перешагнула через края ванны и, обнимая его за плечи, погрузилась в теплую воду рядом с ним.
Гефестион был далеко не трезв. Несмотря на то, что он рано покинул пир, вина он выпил немало. Запах благовоний, полумрак и пленявшая красота девушки довершали дело, окончательно сводя его с ума от неги и желания. Их губы, наконец, встретились в жарком поцелуе, и то, что было потом, Гефестион помнил смутно.
***
Это была очередная ночь, одна из многих бесконечных ночей, когда осознание собственной беспомощности особенно сильно жгло его душу. Хотя где-то в уголке его мозга жила мысль о том, что он сам был виноват в собственных злоключениях. Осознание того, что он получил по заслугам, приходило реже, точнее он сам упорно сопротивлялся этой мысли. Когда же ей все-таки удавалось пробиться сквозь все, выстроенные им стены, она наполняла его существо до сладости болезненным чувством поражения, уносящим его в темный омут собственных самых порочных ощущений. А потом приходила тоска, тоска, боль и редкие слезы, которые он всеми силами старался сдержать. Хотя когда по вечерам когда его, наконец, оставляли в покое и запирали наедине с собственным отчаянием, он давал им волю. Но плакал он всегда тихо, практически беззвучно, топя рыдания в ладонях и гоня прочь воспоминания об утерянной жизни.
И все-таки, он был виноват сам. Он получил по заслугам, и теперь у него не было ничего и никого: ни семьи, ни его способностей, ни надежды на спасение. Он был жив до сих пор только благодаря тому, что умел развлекать своих господ в минуты пьянства и праздного веселья. В противном случае, его убили бы в первый же день его пребывания во дворце, особенно учитывая то, что он не желал подчиняться, много кричал, оскорблял окружающих и вообще вел себя образом, совершенно не подобающим пленнику и рабу.
Однако его новые хозяева умели усмирять непокорных. Более того, они были мастерами в этом деле. Он все еще помнил ту дикую боль, которая раздирала его тело после наказания, которому его подвергли. Она не шла ни в какое сравнение с той болью, которую ему причинили люди, что нашли его сразу же после его падения, и решили продать в рабство.
Но самым ужасным приговором была для него потеря магии. Он по-прежнему помнил заклинания, но ни одно не срабатывало. Руны, которые он чертил на полу и стенах своей темницы дрожащими пальцами, были безжизненны и не слышали его мольбы. Его единственное оружие и способ защитить себя были утеряны и, казалось, навсегда. Локи, изнеженный и гордый принц Асгарда, сын Одина Всеотца, младший брат громовержца Тора и повелитель магии, теперь он превратился в жалкого и беспомощного смертного, брошенного в водоворот капризной судьбы. Если бы он только знал, что его затянет во временную петлю и забросит в темные века Мидгарда, он бы трижды подумал прежде, чем отпустить древко отцовского копья. Даже самое страшное наказание, которому его подверг бы Один, не было бы столь унизительно, как его нынешняя участь. Даже роль приемыша уже не казалось такой обидной. Хоть и не родная, но у него была семья, которой он был дорог. Теперь же он утратил все. Он убил своего родного отца, а приемный, тот самый, которого он безмерно любил и гордостью которого так мечтал стать, уже никогда не простит его. Никто не станет искать предателя Локи во мраке Вселенной и времен. Никто не задумается о том, что он возможно жив и нуждается в помощи. А еще в прощении. Никто больше не будет беспокоиться об его участи. И дни будут проходить один за другим в бесконечно однообразной череде. И ночи, мучительные одинокие ночи. Или буйные пиры, на которых его обычно выставляли как одно из увеселений.
Хотя то, что происходило во дворце последнюю неделю, навело Локи на мысль о том, что произошло нечто важное. В первую очередь, о нем уже долго не вспоминали и не вынуждали развлекать полупьяных персидских вельмож и их царя. Кроме того, за стенами маленькой комнаты, которая была его тюрьмой, то и дело раздавались чужие, незнакомые голоса. Удивленный этими переменами, Локи, наконец, решился спросить о происходящем у охранника, который обычно приносил ему еду. Ответ перса одновременно и порадовал его, и ввел в смятение: империя Ахеменидов пала, а в Вавилоне были новые хозяева. Соответственно и он сам теперь принадлежал другим людям. Однако особых причин для радости Локи в этом пока не видел. Оптимизм уже давно не был его отличительной чертой, и он не ждал от завоевателей ничего хорошего. В конце концов, он был пленником, рабом, и для человека его статуса смена власти вряд ли сулила освобождение или спасение. К тому же, завоеватели пировали и буйствовали пуще прежних хозяев дворца. И, несмотря на то, что Локи еще даже не видел этих людей, они не вызывали у него ни симпатии, ни надежды.
Однако он не сомневался, что рано или поздно о нем вспомнят, и тогда ему вновь придется играть унизительную роль дворцового шута. Сидя возле маленького окошка с решеткой, сквозь прутья которой виднелось ночное небо и звезды, Локи надеялся, что всевидящий страж Хаймдел все-таки видел его. Но радужный мост был разрушен. Если кто-то в Асгарде и захотел бы спасти его, что было весьма маловероятно, то этот кто-то все равно не смог бы попасть в Мидгард, тем более в далекое прошлое. Оставалось только смириться, смириться и дожить остаток своей смертной жизни.
2. Дар царю
читать дальшеКогда Гефестион проснулся, был уже почти полдень. Продрав заспанные глаза, он с разочарованием увидел над собой лицо своего кельта-телохранителя, который обычно спал на полу за дверью его спальни.
– Где Тия? – недовольно поинтересовался македонянин, шаря рукой на постели рядом с собой.
– Она ушла, - равнодушным тоном возвестил кельт. – Еще на рассвете.
– Куда ушла? – голос Гефестиона стал еще более недовольным.
– Откуда мне знать? – пожал плечами телохранитель. – Одеться, привести себя в порядок, приготовить тебе завтрак. Женские дела.
– Тия не готовит мне завтрак, - македонянин откинул тонкое покрывало и нехотя слез с постели.
– Женщина должна готовить завтрак своему мужчине, тем более рабыня, - проворчал в ответ кельт.
– Здесь для этого и других слуг достаточно, - Гефестион с минуту сонно блуждал по комнате, стараясь собрать воедино туманные мысли. – Где вода, чтобы умыться?! Где чистая одежда?! – потребовал он.
– Все здесь, - бесстрастно ответил его телохранитель. – Сейчас придет мальчишка, твой слуга, и поможет тебе одеться.
– Ладно, ладно, Диан. Ступай, - Гефестион махнул ему рукой, снова усаживаясь на кровать. - И пришли его сюда поскорее. Который час?
– Полдень уже прошел, причем давно, - проронил кельт и послушно удалился.
Он был на несколько лет младше македонянина, хотя внешне был гораздо выше и выглядел старше и сильнее него. Гефестион познакомился с Дианом несколько лет назад, в те времена, когда ни он сам, ни Александр, которого он неизменно сопровождал, не были уверены в собственном будущем. Оказавшись изгнанными из родной Македонии по причине ссоры Александра с отцом, царем Филиппом, они скитались по горным склонам Иллирии в поисках союзников против новой македонской знати, которую Филипп предпочел своему сыну и наследнику. То, что эта деятельность была также направлена и против самого басилевса, Александром не скрывалось. Его душу жгла обида за себя и свою оскорбленную мать, а в гневе он был неудержим и опасен.
Именно в ту сомнительную пору безысходности и поисков Гефестион случайно столкнулся с молодым кельтом, который сам был родом из Ирландии, но благодаря перипетиям судьбы еще в детстве попал к иллирийцам, в чьем поселении и прожил почти всю свою сознательную жизнь. Встретившись с молодым македонским воином и прекрасно зная о его знатном происхождении, он и не подумал проявить должного уважения и вел себя пренебрежительно и хвастливо, что, собственно говоря, было присуще представителю его народа. Диан вначале изрядно позлил Гефестиона, особенно тем, что вызвал его на дуэль. Но когда македонянину не удалось легко одолеть противника, как он рассчитывал, Гефестион понял, что молодой кельт не просто хвастался. Их дуэль закончилась ничьей, но от раздражения Гефестиона не осталось ни следа.
Уже позже, покидая Иллирию, он был уверен, что больше никогда не встретит своего нового знакомого. Однако прошло несколько лет, и когда Александр уже воцарился на троне после убийства отца и собирал новую армию, Диан явился в военный македонский лагерь и объявил Гефестиону, что отныне будет служить ему подобно верному псу и защищать его жизнь. На вопрос о том, почему он принял подобное решение, кельт коротко ответил, что считает Гефестиона достойным человеком и великим воином. Последний спорить не стал.
Их отношения были скорее дружескими, нежели чем отношения хозяина и слуги. При этом Диан не принимал македонские обычаи и нравы и не раз весьма прямолинейно делился с Гефестионом своими умозаключениями, а македонянин, в свою очередь, не понимал любовь своего телохранителя к многочисленным украшениям и нательным рисункам, благодаря которым тот выглядел, по словам Гефестиона, как девица из дешевого кабака.
Однако подобные противоречия нисколько не мешали им ладить и оставаться друзьями. Кроме того, имея такого телохранителя, как Диан, Гефестион мог не беспокоиться о том, что кто-то из недругов попытается навредить ему или даже убить. Несмотря на грубоватую внешность и манеры, Диан обладал тонким чутьем и проницательным взглядом, а значительная физическая сила и талант прирожденного воина делали его и вовсе незаменимым спутником в военном походе.
***
Гефестион зевнул и в ожидании посмотрел на дверь своей спальни. Вскоре в нее тихо постучались, и в проеме показалась голова мальчика-слуги. Он поспешно вошел и помог своему господину одеться и привести себя в порядок, расчесав и собрав в аккуратную прическу его длинные каштановые локоны.
– Где царь? – спросил Гефестион, когда слуга закончил свое дело.
– Он в кабинете Дария, мой господин, - отозвался мальчик.
– Один?
– Нет, - замотал головой слуга.
– Хорошо, ступай, - кивнул ему головой Гефестион.
Выйдя из спальни, он спустился в широкое помещение, некогда служившее царю царей кабинетом, где застал Александра, склонившегося над картами. В отличие от своих ближайших соратников царь был гораздо более бодр и работоспособен.
– Доброе утро? – он поднял глаза на Гефестиона. – Хотя нет, наверное, скорее добрый день, - уточнил он.
– Если не вечер, - пробормотал в ответ Гефестион, садясь напротив него на резной стул. – Слуга сказал, что ты не один. А где все? – он обвел взглядом пустую комнату.
– У каждого свои заботы, - Александр снова склонился над разложенными перед ним картами. – Точнее развлечения. У нас небольшая передышка, и все хотят нагуляться вволю перед новым походом.
– А что потом? – внимательно посмотрел на него Гефестион.
– Я планирую направиться в Сузы, а оттуда в Персеполь. Помнишь, мы еще в детстве мечтали увидеть дворец царя царей?
– Помню, - Гефестион улыбнулся. – Мечта сбылась.
– Еще нет, - покачал головой басилевс. – Дарий жив, а значит, я еще не могу считать себя полноправным правителем Персии.
– Это лишь вопрос времени, - заметил его друг.
– Возможно, но пока мы празднуем победу, Дарий собирает новое войско.
Гефестион не ответил, понимая, что царь прав.
– Когда ты собираешься выдвинуться в Сузы? – спросил он через несколько минут.
– Я пока не решил, - Александр откинулся на спинку своего стула. – Возможно, мы увидели еще не все чудеса Вавилона. Сегодня Мазей обещал преподнести мне вечером еще один дар. По его словам, он должен мне понравиться.
– Еще одна красивая наложница? – скривил губы Гефестион.
– Надеюсь, что нет, - рассмеялся в ответ Александр. – Думаю, с меня было достаточно гарема Дария с женами на каждый день года. Может, на этот раз это будет нечто иное. Я верю, что Мазею все-таки удастся меня удивить.
Гефестион вздохнул в ответ и подумал о том, что на вечер планировалось очередное пиршество. Почти весь день он просидел с Александром, который обсуждал свои дальнейшие планы. Царь был полон новых идей и стремлений. Изредка они прерывались на короткие трапезы, во время которых Александр продолжал рассказывать другу о своих замыслах. Когда же роскошный дворец, наконец, окутала ночная мгла, слуги вежливо попросили их пройти в главный зал, где уже все было готово для нового пира.
Не желая заставлять ждать своих друзей и подданных, македонский царь в сопровождении Гефестиона проследовал за слугами и сел в украшенный для него трон. Не ожидавший ничего особенного, Гефестион по своему обыкновению развалился в кресле по правую руку от Александра. За его спиной беззвучно замер Диан. Несмотря на то, что кельт сам был большим охотником выпить, македонские празднества его не увлекали, и он выпивал вина ровно столько, сколько позволяло ему оставаться достаточно трезвым.
Гефестион ленивым взглядом окидывал присутствующих, то и дело, прикладываясь к кубку с вином, который ему уже успели поднести. Мазей, который сел по левую руку от царя и расплывался в очередных любезностях и заверениях собственной верности его мало интересовал. Зато внимание македонянина привлекли несколько девушек-рабынь с бубнами, которые прошли на середину зала и расселись на полу по кругу.
– Нас ожидает очередное представление? – Гефестион наклонился и посмотрел на перса.
– Да, мой господин, - улыбнулся в ответ Мазей. – Это наш дар царю Александру. Этого человека купил один из моих людей несколько месяцев назад. Его продавал на невольничьем рынке какой-то дикарь. Он достаточно необычный молодой человек и не похож на простолюдина, но обладает невероятно скверным характером. В первый же день, когда его привели во дворец, он попытался сбежать и поднял жуткий шум. Нам пришлось его наказать, после чего он немного успокоился. Дарий даже хотел велеть казнить его, но потом выяснилось, что он неплохо танцует, и мы решили сохранить ему жизнь. Должен сознаться, что в его движениях есть нечто завораживающее.
Выслушав, Гефестион ничего не ответил и откинулся обратно на спинку кресла. Хотя рассказанное о таинственном пленнике заинтриговало его. Александр тоже хранил молчание, видимо желая увидеть обещанное зрелище.
***
Локи не хотелось выходить из своей темницы. Даже несмотря на неволю, внутри этой маленькой комнатки был покой. А еще в ней жили воспоминания, его воспоминания об утраченной жизни. Развлекать новых хозяев вавилонского дворца совершенно не входило в планы асгардского принца на тот вечер, поэтому, когда клацнул засов на двери, и охранники в самой грубой форме потребовали его на выход, его первым желанием было послать их куда подальше. Благо за те месяцы, что он провел в неволе, он уже достаточно выучил их язык, чтобы четко обозначить направление.
– Я никуда не пойду! – еле сдерживая собственные эмоции, проскрипел зубами Локи.
– Хочешь, чтобы тебя снова наказали?! – охранник схватил его за предплечье и рывком поднял на ноги. – Тебе это устроят!
Он поволок несчастного принца к двери и вытолкнул из комнаты. Не удержавшись на ногах, Локи упал на колени, но это не помешало второму охраннику схватить его за руки и потащить в сторону зала.
– Если хочешь жить, будешь танцевать! – прошипел он ему в самое ухо.
Оказавшись под пристальными взглядами множества людей, Локи в очередной раз проклял себя за то, что решил красиво упасть в бездну и показать отцу и брату, насколько он горд и больше не желает жить. Уж лучше бы он действительно умер в этой треклятой бездне, чем оказался там, где он был теперь. Унижение жгло его словно раскаленное железо. Но выбора не было. Локи знал, что если откажется быть шутом, его все равно заставят. Не было смысла в бесполезном беспомощном сопротивлении. Он посмотрел на рабынь, которые мерно отбивали такт в бубны, и встал в круг.
Танец, который он обычно танцевал, развлекая персидского царя и его приближенных, был стар, как сам Иггдрасиль. Локи научился ему еще в юности, когда познавал тайны магических ритуалов, хотя и тщательно скрывал это, так как подобный вид магии считался немужским занятием. Теперь же, когда он лишился всех своих сил, остались только ритуальные движения, не больше, чем просто танец, который увлекал персов, никогда не встречавших ничего подобного.
Локи легким движением развязал пояс на своей тунике – доспехи асгардского принца он утратил уже в первый вечер пребывания в Мидгарде - и две ее половинки соскользнули на пол, оставляя его в одной набедренной повязке. Согласно ритуалу маг должен был танцевать вообще без какой-либо одежды, но Локи не желал обнажаться полностью под взглядами окружавших его людей. Откинув тунику за круг сидевших вокруг женщин, он закрыл глаза и отдался на волю привычных движений.
Продолжение следует!
URL записи Кое-какие факты и детали я позаимствовала из своего исторического романа о жизни Гефестиона, который пока еще находится в процессе написания.Автор: Roi D*Auvergne
Название: Северный шаман
Фандом: Тор, Александр (исторические события, не фильм Оливера Стоуна)
Персонажи: Локи | Гефестион, Александр и прочие персонажи
Жанр: кроссовер, приключения, история
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: АУ и ООС в связи с обстоятельствами, в которые попадают герои. Гефестиона целиком и полностью списываю с Джареда Лето. Он для меня единственный и самый лучший в этой роли.
Благодарность: рассказ посвящается son-chik с огромной благодарностью за идею и вдохновение.
1. Ночь в Вавилоне
читать дальшеТеплая вода нежно ласкала кожу, а аромат благовоний и масел кружил голову. Гефестион откинулся назад и позволил ловким и нежным рукам персиянки расчесать ему волосы гребнем из слоновой кости.
За широким оконным проемом стояла бархатная вавилонская ночь. Из зал роскошного дворца, некогда принадлежавшего царю царей державы Ахеменидов, доносились пьяные голоса новых завоевателей. Македонские воины, уставшие от громких битв при Иссе и Гавгамелах, окрыленные стремительной победой и персидским вином, праздновали конец правления Дария и воцарения их собственного молодого царя. Отныне имя Александра, сына Филиппа, не было пустым звуком по обе стороны Геллеспонта. Никто уже не отважился бы назвать молодого македонского басилевса самонадеянной выскочкой и юнцом. Однако в ту ночь для пьяных солдат и гетайров осознание этого постепенно переходило от великого события к великому поводу выпить. Вино лилось рекой, а красивые танцовщицы и полуобнаженные юноши сводили с ума и так далеко не трезвые головы.
Однако самого Александра среди пировавших не было. Он извинился перед друзьями и, сославшись на усталость, удалился в свою новую спальню, ослеплявшую роскошью и излишеством. После его ухода Гефестион сразу же понял, что его друг и царь не был намерен возвращаться за пиршественный стол. Прожив почти всю свою сознательную жизнь рядом с Александром и будучи ему наперсником и ближайшим другом, Гефестион как никто другой мог предсказывать его поведение. И потому он тоже при первой возможности покинул празднество, которое постепенно перерастало в обычную буйную попойку и в которой ему не хотелось принимать участие. Тем более что новая рабыня-персиянка, которую ему подарили в первый же вечер в Вавилоне, привлекала его округлыми формами, томным взглядом блестящих глаз и смуглой бархатной кожей.
То, что девушка была счастлива оказаться подаренной своему новому хозяину, было понятно и без слов. Гефестион был не просто красив. Этому македонскому Адонису было достаточно просто поднять взгляд своих огромных бездонных голубых глаз, чтобы заставить женское сердце трепетать. Подаренная в качестве трофея персиянка не оказалась исключением. Едва она посмела посмотреть на своего нового хозяина, как тут же пылко зарделась. Они были близки уже в первую же ночь. Ее ласки и нежность были именно тем, чего так не хватало изнеженному македонянину в военном походе. В глубине души Гефестион был философом. Он никогда не стремился к ратным подвигам, но не смел отказаться от карьеры воина, в первую очередь потому, что это причинило бы боль Александру. Будущий властитель мира желал, чтобы его ближайший друг был рядом с ним. Единственная душа, способная понять и принять его таким, какой он был. Не укорять, не пытаться учить или образумить, а просто слушать и разделять взгляды, стремиться вместе с ним, верить в него. И Гефестион был рядом, преданно и безропотно, даже несмотря на неприятие насилия и жажды прекрасного и возвышенного.
Девушка с кожей, бархатной словно лепестки роз, даже несмотря на отсутствие особой возвышенности была прекрасна. Гефестион закинул руку за голову и поймал ее тонкое запястье.
– Тия! – прошептал он, называя ее по имени.
Она отложила гребень на невысокий столик с резными ножками и встала перед ним. Затем ее пальцы легко расстегнули застежки на платье, позволяя шелковой ткани сползти на пол, обнажая ее красивое тело. Она перешагнула через края ванны и, обнимая его за плечи, погрузилась в теплую воду рядом с ним.
Гефестион был далеко не трезв. Несмотря на то, что он рано покинул пир, вина он выпил немало. Запах благовоний, полумрак и пленявшая красота девушки довершали дело, окончательно сводя его с ума от неги и желания. Их губы, наконец, встретились в жарком поцелуе, и то, что было потом, Гефестион помнил смутно.
***
Это была очередная ночь, одна из многих бесконечных ночей, когда осознание собственной беспомощности особенно сильно жгло его душу. Хотя где-то в уголке его мозга жила мысль о том, что он сам был виноват в собственных злоключениях. Осознание того, что он получил по заслугам, приходило реже, точнее он сам упорно сопротивлялся этой мысли. Когда же ей все-таки удавалось пробиться сквозь все, выстроенные им стены, она наполняла его существо до сладости болезненным чувством поражения, уносящим его в темный омут собственных самых порочных ощущений. А потом приходила тоска, тоска, боль и редкие слезы, которые он всеми силами старался сдержать. Хотя когда по вечерам когда его, наконец, оставляли в покое и запирали наедине с собственным отчаянием, он давал им волю. Но плакал он всегда тихо, практически беззвучно, топя рыдания в ладонях и гоня прочь воспоминания об утерянной жизни.
И все-таки, он был виноват сам. Он получил по заслугам, и теперь у него не было ничего и никого: ни семьи, ни его способностей, ни надежды на спасение. Он был жив до сих пор только благодаря тому, что умел развлекать своих господ в минуты пьянства и праздного веселья. В противном случае, его убили бы в первый же день его пребывания во дворце, особенно учитывая то, что он не желал подчиняться, много кричал, оскорблял окружающих и вообще вел себя образом, совершенно не подобающим пленнику и рабу.
Однако его новые хозяева умели усмирять непокорных. Более того, они были мастерами в этом деле. Он все еще помнил ту дикую боль, которая раздирала его тело после наказания, которому его подвергли. Она не шла ни в какое сравнение с той болью, которую ему причинили люди, что нашли его сразу же после его падения, и решили продать в рабство.
Но самым ужасным приговором была для него потеря магии. Он по-прежнему помнил заклинания, но ни одно не срабатывало. Руны, которые он чертил на полу и стенах своей темницы дрожащими пальцами, были безжизненны и не слышали его мольбы. Его единственное оружие и способ защитить себя были утеряны и, казалось, навсегда. Локи, изнеженный и гордый принц Асгарда, сын Одина Всеотца, младший брат громовержца Тора и повелитель магии, теперь он превратился в жалкого и беспомощного смертного, брошенного в водоворот капризной судьбы. Если бы он только знал, что его затянет во временную петлю и забросит в темные века Мидгарда, он бы трижды подумал прежде, чем отпустить древко отцовского копья. Даже самое страшное наказание, которому его подверг бы Один, не было бы столь унизительно, как его нынешняя участь. Даже роль приемыша уже не казалось такой обидной. Хоть и не родная, но у него была семья, которой он был дорог. Теперь же он утратил все. Он убил своего родного отца, а приемный, тот самый, которого он безмерно любил и гордостью которого так мечтал стать, уже никогда не простит его. Никто не станет искать предателя Локи во мраке Вселенной и времен. Никто не задумается о том, что он возможно жив и нуждается в помощи. А еще в прощении. Никто больше не будет беспокоиться об его участи. И дни будут проходить один за другим в бесконечно однообразной череде. И ночи, мучительные одинокие ночи. Или буйные пиры, на которых его обычно выставляли как одно из увеселений.
Хотя то, что происходило во дворце последнюю неделю, навело Локи на мысль о том, что произошло нечто важное. В первую очередь, о нем уже долго не вспоминали и не вынуждали развлекать полупьяных персидских вельмож и их царя. Кроме того, за стенами маленькой комнаты, которая была его тюрьмой, то и дело раздавались чужие, незнакомые голоса. Удивленный этими переменами, Локи, наконец, решился спросить о происходящем у охранника, который обычно приносил ему еду. Ответ перса одновременно и порадовал его, и ввел в смятение: империя Ахеменидов пала, а в Вавилоне были новые хозяева. Соответственно и он сам теперь принадлежал другим людям. Однако особых причин для радости Локи в этом пока не видел. Оптимизм уже давно не был его отличительной чертой, и он не ждал от завоевателей ничего хорошего. В конце концов, он был пленником, рабом, и для человека его статуса смена власти вряд ли сулила освобождение или спасение. К тому же, завоеватели пировали и буйствовали пуще прежних хозяев дворца. И, несмотря на то, что Локи еще даже не видел этих людей, они не вызывали у него ни симпатии, ни надежды.
Однако он не сомневался, что рано или поздно о нем вспомнят, и тогда ему вновь придется играть унизительную роль дворцового шута. Сидя возле маленького окошка с решеткой, сквозь прутья которой виднелось ночное небо и звезды, Локи надеялся, что всевидящий страж Хаймдел все-таки видел его. Но радужный мост был разрушен. Если кто-то в Асгарде и захотел бы спасти его, что было весьма маловероятно, то этот кто-то все равно не смог бы попасть в Мидгард, тем более в далекое прошлое. Оставалось только смириться, смириться и дожить остаток своей смертной жизни.
2. Дар царю
читать дальшеКогда Гефестион проснулся, был уже почти полдень. Продрав заспанные глаза, он с разочарованием увидел над собой лицо своего кельта-телохранителя, который обычно спал на полу за дверью его спальни.
– Где Тия? – недовольно поинтересовался македонянин, шаря рукой на постели рядом с собой.
– Она ушла, - равнодушным тоном возвестил кельт. – Еще на рассвете.
– Куда ушла? – голос Гефестиона стал еще более недовольным.
– Откуда мне знать? – пожал плечами телохранитель. – Одеться, привести себя в порядок, приготовить тебе завтрак. Женские дела.
– Тия не готовит мне завтрак, - македонянин откинул тонкое покрывало и нехотя слез с постели.
– Женщина должна готовить завтрак своему мужчине, тем более рабыня, - проворчал в ответ кельт.
– Здесь для этого и других слуг достаточно, - Гефестион с минуту сонно блуждал по комнате, стараясь собрать воедино туманные мысли. – Где вода, чтобы умыться?! Где чистая одежда?! – потребовал он.
– Все здесь, - бесстрастно ответил его телохранитель. – Сейчас придет мальчишка, твой слуга, и поможет тебе одеться.
– Ладно, ладно, Диан. Ступай, - Гефестион махнул ему рукой, снова усаживаясь на кровать. - И пришли его сюда поскорее. Который час?
– Полдень уже прошел, причем давно, - проронил кельт и послушно удалился.
Он был на несколько лет младше македонянина, хотя внешне был гораздо выше и выглядел старше и сильнее него. Гефестион познакомился с Дианом несколько лет назад, в те времена, когда ни он сам, ни Александр, которого он неизменно сопровождал, не были уверены в собственном будущем. Оказавшись изгнанными из родной Македонии по причине ссоры Александра с отцом, царем Филиппом, они скитались по горным склонам Иллирии в поисках союзников против новой македонской знати, которую Филипп предпочел своему сыну и наследнику. То, что эта деятельность была также направлена и против самого басилевса, Александром не скрывалось. Его душу жгла обида за себя и свою оскорбленную мать, а в гневе он был неудержим и опасен.
Именно в ту сомнительную пору безысходности и поисков Гефестион случайно столкнулся с молодым кельтом, который сам был родом из Ирландии, но благодаря перипетиям судьбы еще в детстве попал к иллирийцам, в чьем поселении и прожил почти всю свою сознательную жизнь. Встретившись с молодым македонским воином и прекрасно зная о его знатном происхождении, он и не подумал проявить должного уважения и вел себя пренебрежительно и хвастливо, что, собственно говоря, было присуще представителю его народа. Диан вначале изрядно позлил Гефестиона, особенно тем, что вызвал его на дуэль. Но когда македонянину не удалось легко одолеть противника, как он рассчитывал, Гефестион понял, что молодой кельт не просто хвастался. Их дуэль закончилась ничьей, но от раздражения Гефестиона не осталось ни следа.
Уже позже, покидая Иллирию, он был уверен, что больше никогда не встретит своего нового знакомого. Однако прошло несколько лет, и когда Александр уже воцарился на троне после убийства отца и собирал новую армию, Диан явился в военный македонский лагерь и объявил Гефестиону, что отныне будет служить ему подобно верному псу и защищать его жизнь. На вопрос о том, почему он принял подобное решение, кельт коротко ответил, что считает Гефестиона достойным человеком и великим воином. Последний спорить не стал.
Их отношения были скорее дружескими, нежели чем отношения хозяина и слуги. При этом Диан не принимал македонские обычаи и нравы и не раз весьма прямолинейно делился с Гефестионом своими умозаключениями, а македонянин, в свою очередь, не понимал любовь своего телохранителя к многочисленным украшениям и нательным рисункам, благодаря которым тот выглядел, по словам Гефестиона, как девица из дешевого кабака.
Однако подобные противоречия нисколько не мешали им ладить и оставаться друзьями. Кроме того, имея такого телохранителя, как Диан, Гефестион мог не беспокоиться о том, что кто-то из недругов попытается навредить ему или даже убить. Несмотря на грубоватую внешность и манеры, Диан обладал тонким чутьем и проницательным взглядом, а значительная физическая сила и талант прирожденного воина делали его и вовсе незаменимым спутником в военном походе.
***
Гефестион зевнул и в ожидании посмотрел на дверь своей спальни. Вскоре в нее тихо постучались, и в проеме показалась голова мальчика-слуги. Он поспешно вошел и помог своему господину одеться и привести себя в порядок, расчесав и собрав в аккуратную прическу его длинные каштановые локоны.
– Где царь? – спросил Гефестион, когда слуга закончил свое дело.
– Он в кабинете Дария, мой господин, - отозвался мальчик.
– Один?
– Нет, - замотал головой слуга.
– Хорошо, ступай, - кивнул ему головой Гефестион.
Выйдя из спальни, он спустился в широкое помещение, некогда служившее царю царей кабинетом, где застал Александра, склонившегося над картами. В отличие от своих ближайших соратников царь был гораздо более бодр и работоспособен.
– Доброе утро? – он поднял глаза на Гефестиона. – Хотя нет, наверное, скорее добрый день, - уточнил он.
– Если не вечер, - пробормотал в ответ Гефестион, садясь напротив него на резной стул. – Слуга сказал, что ты не один. А где все? – он обвел взглядом пустую комнату.
– У каждого свои заботы, - Александр снова склонился над разложенными перед ним картами. – Точнее развлечения. У нас небольшая передышка, и все хотят нагуляться вволю перед новым походом.
– А что потом? – внимательно посмотрел на него Гефестион.
– Я планирую направиться в Сузы, а оттуда в Персеполь. Помнишь, мы еще в детстве мечтали увидеть дворец царя царей?
– Помню, - Гефестион улыбнулся. – Мечта сбылась.
– Еще нет, - покачал головой басилевс. – Дарий жив, а значит, я еще не могу считать себя полноправным правителем Персии.
– Это лишь вопрос времени, - заметил его друг.
– Возможно, но пока мы празднуем победу, Дарий собирает новое войско.
Гефестион не ответил, понимая, что царь прав.
– Когда ты собираешься выдвинуться в Сузы? – спросил он через несколько минут.
– Я пока не решил, - Александр откинулся на спинку своего стула. – Возможно, мы увидели еще не все чудеса Вавилона. Сегодня Мазей обещал преподнести мне вечером еще один дар. По его словам, он должен мне понравиться.
– Еще одна красивая наложница? – скривил губы Гефестион.
– Надеюсь, что нет, - рассмеялся в ответ Александр. – Думаю, с меня было достаточно гарема Дария с женами на каждый день года. Может, на этот раз это будет нечто иное. Я верю, что Мазею все-таки удастся меня удивить.
Гефестион вздохнул в ответ и подумал о том, что на вечер планировалось очередное пиршество. Почти весь день он просидел с Александром, который обсуждал свои дальнейшие планы. Царь был полон новых идей и стремлений. Изредка они прерывались на короткие трапезы, во время которых Александр продолжал рассказывать другу о своих замыслах. Когда же роскошный дворец, наконец, окутала ночная мгла, слуги вежливо попросили их пройти в главный зал, где уже все было готово для нового пира.
Не желая заставлять ждать своих друзей и подданных, македонский царь в сопровождении Гефестиона проследовал за слугами и сел в украшенный для него трон. Не ожидавший ничего особенного, Гефестион по своему обыкновению развалился в кресле по правую руку от Александра. За его спиной беззвучно замер Диан. Несмотря на то, что кельт сам был большим охотником выпить, македонские празднества его не увлекали, и он выпивал вина ровно столько, сколько позволяло ему оставаться достаточно трезвым.
Гефестион ленивым взглядом окидывал присутствующих, то и дело, прикладываясь к кубку с вином, который ему уже успели поднести. Мазей, который сел по левую руку от царя и расплывался в очередных любезностях и заверениях собственной верности его мало интересовал. Зато внимание македонянина привлекли несколько девушек-рабынь с бубнами, которые прошли на середину зала и расселись на полу по кругу.
– Нас ожидает очередное представление? – Гефестион наклонился и посмотрел на перса.
– Да, мой господин, - улыбнулся в ответ Мазей. – Это наш дар царю Александру. Этого человека купил один из моих людей несколько месяцев назад. Его продавал на невольничьем рынке какой-то дикарь. Он достаточно необычный молодой человек и не похож на простолюдина, но обладает невероятно скверным характером. В первый же день, когда его привели во дворец, он попытался сбежать и поднял жуткий шум. Нам пришлось его наказать, после чего он немного успокоился. Дарий даже хотел велеть казнить его, но потом выяснилось, что он неплохо танцует, и мы решили сохранить ему жизнь. Должен сознаться, что в его движениях есть нечто завораживающее.
Выслушав, Гефестион ничего не ответил и откинулся обратно на спинку кресла. Хотя рассказанное о таинственном пленнике заинтриговало его. Александр тоже хранил молчание, видимо желая увидеть обещанное зрелище.
***
Локи не хотелось выходить из своей темницы. Даже несмотря на неволю, внутри этой маленькой комнатки был покой. А еще в ней жили воспоминания, его воспоминания об утраченной жизни. Развлекать новых хозяев вавилонского дворца совершенно не входило в планы асгардского принца на тот вечер, поэтому, когда клацнул засов на двери, и охранники в самой грубой форме потребовали его на выход, его первым желанием было послать их куда подальше. Благо за те месяцы, что он провел в неволе, он уже достаточно выучил их язык, чтобы четко обозначить направление.
– Я никуда не пойду! – еле сдерживая собственные эмоции, проскрипел зубами Локи.
– Хочешь, чтобы тебя снова наказали?! – охранник схватил его за предплечье и рывком поднял на ноги. – Тебе это устроят!
Он поволок несчастного принца к двери и вытолкнул из комнаты. Не удержавшись на ногах, Локи упал на колени, но это не помешало второму охраннику схватить его за руки и потащить в сторону зала.
– Если хочешь жить, будешь танцевать! – прошипел он ему в самое ухо.
Оказавшись под пристальными взглядами множества людей, Локи в очередной раз проклял себя за то, что решил красиво упасть в бездну и показать отцу и брату, насколько он горд и больше не желает жить. Уж лучше бы он действительно умер в этой треклятой бездне, чем оказался там, где он был теперь. Унижение жгло его словно раскаленное железо. Но выбора не было. Локи знал, что если откажется быть шутом, его все равно заставят. Не было смысла в бесполезном беспомощном сопротивлении. Он посмотрел на рабынь, которые мерно отбивали такт в бубны, и встал в круг.
Танец, который он обычно танцевал, развлекая персидского царя и его приближенных, был стар, как сам Иггдрасиль. Локи научился ему еще в юности, когда познавал тайны магических ритуалов, хотя и тщательно скрывал это, так как подобный вид магии считался немужским занятием. Теперь же, когда он лишился всех своих сил, остались только ритуальные движения, не больше, чем просто танец, который увлекал персов, никогда не встречавших ничего подобного.
Локи легким движением развязал пояс на своей тунике – доспехи асгардского принца он утратил уже в первый вечер пребывания в Мидгарде - и две ее половинки соскользнули на пол, оставляя его в одной набедренной повязке. Согласно ритуалу маг должен был танцевать вообще без какой-либо одежды, но Локи не желал обнажаться полностью под взглядами окружавших его людей. Откинув тунику за круг сидевших вокруг женщин, он закрыл глаза и отдался на волю привычных движений.
Продолжение следует!
Тихо шифером шурша, читала первую часть и как-то по-странному улыбалась сама себе.*Мерлин, как я после этого буду людям в глаза смотреть?*
Хотя мне кажется идея была позаимствована у нас :
Пишет E.G.Rotman:
21.10.2011 в 17:23
придумать что угодно)))
главное, чтобы не с такой волосней
*-А что.. Идея,- усмехнулся моззг*
Пишет Orla_Dark:
главное, чтобы не с такой волосней
*-А что.. Идея,- усмехнулся моззг*
Пишет Orla_Dark:
21.10.2011 в 17:26
E.G.Rotman, не подавай народу идеи, а то еще с Лето сослэшерят попутно 
Пишет E.G.Rotman:
Пишет E.G.Rotman:
21.10.2011 в 17:28
Orla_Dark, поздно: мой мозг уже которую неделю связывает воедино Лето и Локи(именно образы, а не слеш--я противница)
URL комментария@темы: Тихо шифером...., Фандом, Джаред Лето / Jared Leto / Шеннон Лето / Shannon Leto, Loki / Локи / Том Хиддлстон / Tom Hiddleston
-
-
02.11.2011 в 14:13Я очень надеюсь, что слеша не будет... не поклонница я его...
-
-
02.11.2011 в 17:32думаешь там будет дружба? ой.. зная нашу испорченность....
-
-
02.11.2011 в 17:35-
-
02.11.2011 в 17:40наивная))) там очередь)))
-
-
02.11.2011 в 18:45-
-
02.11.2011 в 19:04