Пишет Maurimau:
Название: "Та, что умрет за тебя"
Категория: гет
Размер: планируется миди
Пейринги и персонажи: Локи/Сигюн, Один, Фригг, Сиф и другие мимопробегая.
Предупреждения: AU к "Мстителям" - вместо Тора Один отправляет в Мидгард Сигюн; вольное обращение с каноном (скандинавская мифология + мифология Марвел); смерть персонажа(!); множество флэшбэков.
Сегодня
Тихое потрескивание огня помогало думать.
Собрать мысли, зацепиться за краткий миг между случившимся и еще не наступившим.
Тихое потрескивание огня помогало согреться. Локи вглядывался в танцующее пламя, старательно очищая сознание от малейшей тени эмоций, сосредотачиваясь на малозаметных, но значимых деталях в которых притаился его личный дьявол, неторопливо погружаясь в чертоги собственной памяти, слой за слоем отметая ненужное и пустое.
Тонкие пальцы рассеянно сжимали чужие перчатки. Над головой простиралось темное, бездушное и беззвездное небо.
Богу Огня отчего-то очень холодно. Бог Лжи пытается добраться до правды. Бог Озорства смеется, но смех замерзает на его губах.
За два года до этого (3396 слов)
За два года до этого
- Значит, все уже решено?
- Насильно тебя никто женить не станет, Локи. Но чем раньше ты обзаведешься супругой, тем спокойнее мы с матерью...
- Я доставляю так много беспокойств?
- Ты сам знаешь, чем порою оборачиваются твои шутки. Мы считаем, что женитьба будет...
- ...Отличным камнем на моей шее, способным удержать от необдуманных поступков. Благодарю, отец. Идея мне ясна. Кто же счастливица?
- Сигюн, младшая сестра Сиф.
- Почему?
- Идеальная кандидатура. Не сомневаюсь, ты будешь счастлив с ней. Она честная, добрая и заботливая...
- Похоже, абсолютная мне противоположность.
- ...Отважная и благородная, очень преданна Асгарду.
- ...
- Мечтала стать валькирией, но по воле матери должна выйти замуж. Видишь, вы с ней похожи!
- Я мечтал стать валькирией?
- Надеюсь, что нет. Но ты женишься по настоянию родителей. И поверь, сын, все это — для твоего же блага...
***
Когда они впервые встретились, она была точно такой, как ему представлялось. Довольно высокая (всего на пару дюймов ниже него), сероглазая, молчаливая, и… неимоверно правильная, а оттого — скучная и далекая, словно земля Мидгарда. Светлые волосы собраны в узел на затылке и спрятаны под черной сеткой. Платье, застегнутое на все пуговицы, оставляет видимым лишь бледный овал лица, да тонкую полоску кожи на запястьях — там, где руки выныривали из плотной ткани рукавов, но еще не были скрыты в бархате перчаток.
Локи взвыл бы от тоски, если бы в последнюю секунду она не подняла на него свои безмятежные, безнадежно обыкновенные глаза, и не сообщила, что никакой свадьбы не будет. Вообще. И без вариантов.
Помнится, он тогда посчитал её безумной. А безумие не могло быть скучным. Безумие было чем-то неуловимо знакомым и родным, а у Локи в жизни так мало было чего-то понятного и близкого, что отказаться от Сигюн не наигравшись вволю было бы просто-напросто глупо. И он расставил ей ловушку, небрежно придав западне вид спасения.
- Откажешься от меня, - протянул он с чуть заметной, сочувствующей улыбкой, — выдадут замуж за другого. Я откажусь от тебя — мне найдут новую невесту. Оба останемся в проигрыше. Но если подыграть им, если согласиться хотя бы на помолвку... Нам понадобится всего год, Сигюн. Всеотец объявил, что вскоре сложит с себя обязанности владыки, и не вправе будет перечить воле нового властителя. А воля царя Асгарда выше воли любого родителя. Если Тор займет престол, он не откажет тебе в праве стать валькирией, а мне — остаться свободным. Мы сможем выйти из ситуации с минимальными потерями. Всего и нужно будет, что потерпеть друг друга несколько месяцев. Как считаешь, тебе подобное по силам?
Это было вызовом, последней проверкой. «Достаточно ли ты безумна, что бы поверить мне? Достаточно ли у тебя смелости, что бы согласиться?»
Как он вскоре убедился, достаточно.
***
На самом деле, та встреча была далеко не первой. Но все предыдущие помнит только Сигюн, бережно лелея воспоминания о мимолетном взгляде, подслушанном смехе и раскаленных доспехах, до которых однажды сумела дотянуться. На руке так и остался ожег, матушка все предлагала свести, но Сигюн лишь качала головой в ответ. Это был его знак. Он отметил её, сам о том не подозревая, и она, устав от укоризненных взглядов, молча облачала руки в перчатки, пряча свою память под бархатной тканью.
Локи, в отличие от матушки, не предлагал и не спрашивал, да и вообще редко интересовался её мнением — он просто целовал, шепча попутно исцеляющее заклятье. За что едва не получил той самой, исцеленной ладонью, свою первую пощечину, лишь в последнее мгновение успев, извернувшись змеей, перехватить руку у самого лица.
Он не был её любовью, вовсе нет. Он просто был тем единственным настоящим, что соединяло в единую цепь её прошлое и будущее, не давая жизни разлететься на осколки бесчисленных дней. Той тоненькой нитью, на которой держался весь её шаткий мир, тем краеугольным камнем, вокруг которого она возвела стены своей внутренней крепости. Он просто был. И она вовсе не считала нужным его об этом информировать.
Сигюн отлично знала, что ей нет места в его жизни, и не желала навязывать свое общество тому, кто в нем абсолютно не нуждался. Она не страдала от одиночества — она наслаждалась им. Прочное обоснование Локи в её голове и сердце не мешало Сигюн наслаждаться собственной жизнью, хотя, разумеется, и наложило на неё свой, особый отпечаток, пусть и мало заметный окружающим. Не стремясь выставлять свои привязанности напоказ, Сигюн позволяла себе лишь тонкие намеки, вроде зеленой ленты на волосах, черных перчаток, или широкого пояса на талии, украшенного вертикальными металлическими пластинами, издали напоминавшими метательные кинжалы. А еще, она училась не выдавать себя, пряча любые эмоции за маской показного веселья или наоборот, меланхолии и пустоты. Локи был её тайной, той тайной, которой нельзя было делиться. Ни с кем. Возможно, даже с самой собой.
Когда Сигюн расцвела и повзрослела, чужеродная привязанность, поселившаяся в её сердце, обрела ещё одно имя, и имя это было любовью. Странное слово, услышанное из уст сестры, заставившее сердце заколотиться в болезненном, рваном ритме.
- Я бы никогда не простила ему всех этих выходок, - закатывала глаза Сиф, собирая волосы в роскошный хвост на макушке. На шелковистых прядях прыгал солнечный зайчик – сидящая на подоконнике Сигюн, прослеживала каждое движение, поворачивая крохотное зеркальце под нужным углом.
- Он называет их шутками, да только мало кого они веселят. Что-то я не слышала радостного хохота, когда вместо вина к обеду подали кубки со змеями.
- Тор смеялся.
Воительница задумчиво хмыкнула, обернувшись. Солнечный зайчик, мазнув по виску, заплясал по её скулам, неумолимо приближаясь к глазам. Она недовольно загородилась рукой, строго посмотрев на сестру.
- Тор слишком добр, как и его родители, а Локи завидует ему, и быть может, даже хочет занять его место.
- Локи хочет занять только свое место, - тихо возразила младшая, и, отложив зеркало, серой тенью спрыгнула на пол. Сегодня у неё не было желания обсуждать принца с кем-либо еще кроме своего отражения в зеркале. У неё вообще никогда не было такого желания.
Сиф, как обычно, пропустила реплику сестры мимо ушей.
- Понимаю, он любит брата, но любовь не должна мешать видеть очевидное. Меня вот, никакая любовь не заставит спускать подобные выходки! Если бы только кто-то из тех, кого я люблю, осмелился бы так злоупотреблять моим доверием, с таким презрением относиться к моим чувствам, да и просто к элементарным рамкам приличия, я бы не потерпела этого, я бы…
Сиф говорила что-то еще, но Сигюн, сославшись на дела, уже покинула её спальню. О том, что сестра, пусть и невольно, но солгала, она догадывалась уже сейчас, однако убедилась в этом лишь много позже, когда вернувшийся из Мидгарда Тор во всеуслышание сообщил о своей помолвке, а Сиф, не моргнув и глазом, с широкой улыбкой пожелала ему огромного счастья.
Сестры и братья всегда похожи друг на друга, даже если и не желают этого признавать, а значит, следует смириться и с собственными слабостями. Для себя же Сигюн решила, что «любовь» – слово вполне подходящее. Пусть и не всеобъемлющее по смыслу, но вполне соответствующее её возрасту и статусу, а значит, отныне у неё, как и у других юных асиний, есть возлюбленный. На том, что он по совместительству является еще и всем прочим в её жизни, Сигюн благочестиво старалась не заострять своего внимания. То, что в её истории любви не будет ни праздничных колоколов, ни благословения Одина, было настолько очевидным фактом, что она даже не пыталась рассмотреть все прилагающиеся к нему аргументы. Иногда, холодными зимними вечерами, она пыталась представить себе, какого это – быть рядом с тем, в чьих глазах отражается душа всего мирозданья; держать его за руку, осторожно касаясь нежной кожи запястья или согревать дыханием подушечки тонких пальцев.
Она смеялась, и заставляла себя желать чего-то более реального. Например, получить мороженное на завтрак. Или отрастить серебристые крылья.
Так она и стала мечтать летать.
Это казалось легкой задачей – белокрылые валькирии часто гостили в родительском доме. Они весело смеялись, сидя за огромным столом, и, расплескивая вино в многочисленных тостах, приносили с собой множество удивительных историй о далеких мирах и кровавых битвах. А уходя, крепко обнимали хозяйских дочек, и обещали, что те когда-нибудь вырастут такими же сильными и смелыми, как и их гости.
Сиф на удочку не попалась, и выбрала собственный путь, позволивший ей сражаться плечом к плечу с Тором и жить потаенными мечтами о будущей свадьбе, а Сигюн, никогда на подобное не рассчитывавшая, легко подалась соблазну получить хотя бы что-то из желаемого.
Родители, конечно же, были категорически против.
- Это очень опасно, детка, - заметила мама, рассеяно перебирая фрукты, покоящиеся на огромном фарфоровом блюде. Придирчиво оценивая каждый, лучшие она подкладывала под руку супруга. - Почему бы тебе не заняться вышиванием?
- Потому, что у меня это довольно криво получается? – задумчиво предположила Сигюн, - или потому, что это смертельно скучно?
- Если бы ты вышила пейзажи Ванахейма к окончанию текущего года, тебе не пришлось бы ломать голову над подарком для нас. Правда, дорогой? – асинья повернулась к мужу.
- Я могла бы заняться изучением этого вопроса. А вы знаете, что риск пораниться, орудуя иглой, в несколько раз выше, чем при попытках использования кинжалов?.. – сделала вторую попытку Сигюн, с надеждой переводя взгляд на второго родителя.
- Конечно, милая. Ванахейм, или что-нибудь другое, доброе и светлое. Я был бы счастлив. - Перегнувшись через стол, отец попытался потрепать младшую дочь по загривку, но строгая прическа не оставляла простора для маневра. Неудача, впрочем, его не смутила.
Сигюн она не смутила тоже.
- Папа?..
Отец умоляюще посмотрел на жену:
- Дорогая?
Мама в ответ невозмутимо улыбнулась, и, поправляя выбившуюся прядку за ухо дочери, провозгласила:
- Ты будешь самой прекрасной невестой в Асгарде. После Сиф, разумеется, но там – королевская свадьба, сама понимаешь… Кому добавки?
Возмущенное «мама!», весьма вовремя раздавшееся с другой стороны стола, переключило внимание родителей на старшую, а младшая, отложив салфетку, тихонько покинула трапезную, и отправилась в свою комнату. Вышивать Йотунхейм. У неё почти получалось быть послушной девочкой.
День за днем, месяц за месяцем, жизнь вошла в спокойную колею, даря свои маленькие радости и благодать постоянства. Сигюн взрослела, становилась сдержаннее в своих порывах, и училась довольствоваться существующей реальностью, ловко ускользая от родительских попыток устроить её замужество, но однажды судьба, в лице Всеотца, ехидно улыбнулась, и предложила в мужья того единственного, ради кого...
...ради кого, она готова была отказаться даже от своего счастья.
Не будучи наивной, Сигюн хорошо понимала, что ей уготована роль Голоса Разума при Боге Озорства, и возмутившись всем сердцем от подобного посягательства на свободу Локи, твердо сказала «нет». Сначала матери. Потом Одину. А затем и самому жениху.
Чем, невольно и обратила, наконец, на себя его внимание.
О, он долго учился замечать её. Редко принимая всерьез, а потому открываясь гораздо сильнее, чем желал бы того, если б догадывался, насколько внимательный из неё получается слушатель.
Например, то самое «если...»
«Если Тор займет престол...» - сказал Локи, разрисовывая перед ней все плюсы их нелепой помолвки. - «Если Тор займет престол, он не откажет...» - и прочее, и так далее, и еще что-то, о валькириях и свободе, а Сигюн замерла, не в силах пошевелиться, и только сердце клокотало в неистовом ритме. Все его планы, все его мечты и надежды она услышала в этом «если», которое для всего Асгарда давно уже превратилось в «когда».
«Тебе стоит лучше следить за словами, - отстраненно думала Сигюн, изучая его лицо. Никогда раньше она не была с ним так долго, не подбиралась к нему так близко, и теперь, как художник, оставшийся без пера и чернил в самый важный момент своей жизни, навечно выцарапывавала божественный лик в собственной памяти подручными средствами – раздражением и болью. - Ты всегда так беспечен и безрассуден, и никого нет рядом, кто защитил бы тебя. Только страх вокруг, только жалость в глазах. И пустота, разрастающаяся в твоей душе, которую ты так отчаянно пытаешься заполнить, и так злишься, потому что не понимаешь, почему Один отводит глаза, а Фригг гладит по волосам осторожно, будто дикую кошку...»
Так думала Сигюн. А вслух сказала:
- Я согласна.
***
Она действительно была безумна. Не то, что бы Локи удивился (он, помнится, еще при первой встрече осознал всю причудливость своей невесты), но получить подтверждение было приятно. Как выяснилось, окружающие тоже чуяли что-то неладное, и довольно быстро создали вокруг Сигюн вакуум одиночества, в котором она и взрослела, все больше погружаясь в свои размышления, девичьи грезы и сумасшедшие планы, столь далекие от интересов её родителей и сестры, что быстро стала белой вороной в своей собственной семье. Пожалуй, они даже немного стеснялись её.
Локи она кого-то неуловимо напоминала. Локи был в восторге.
Ему нравилось, как время от времени она устраивала набеги на отцовскую библиотеку, и притащив книгу в дворцовую рощу, где они обычно виделись, требовательно стучала пальцем по строчкам, упрашивая объяснить непонятные моменты. Нравилось, как она погружалась в себя, и начиная говорить, несколько раз повторяла одну и ту же фразу, словно эхо своих собственных слов. Нравилось, когда положив голову ему на колени, замирала, едва почувствовав прикосновение тонких пальцев к своим волосам.
О, эти волосы...
С каким упоением и злорадством Локи твердил, что цверги, как всегда, опростоволосились! Почти в прямом смысле слова. Ибо признать локоны Сиф самыми прекрасными в девяти мирах мог лишь тот, кто не видел волосы Сигюн. А Локи видел. Быть может единственный, кто действительно видел.
Он мог часами перебирать светлые пряди, неумолимо разрушая любое подобие прически, без сожалений отбрасывая в сторону гребни и шпильки, упрямо завязывая узлом каждую новую сетку для волос. И строя планы страшной мести Сиф, несомненно из ревности заставляющей сестру прятать свои локоны под нагромождением всевозможных покровов.
Иногда, Локи задумывался о том, знает ли сама Сигюн, какую роль уготовили ей родители и Всеотец в том спектакле, что они разыгрывали чуть меньше года. В такие секунды, он касался пальцами её подбородка, и долго-долго смотрел в безмятежные глаза, не забывая ласково улыбаться. Сигюн должна была стать разменной монетой, той цепью, что навсегда сможет привязать его к Асгарду, ахиллесовой пятой, которая сделает его уязвимым. Идея была прекрасной, только вот реальность, в лице Локи, как всегда, портила всю её красоту.
Когда рядом нет никого, кому можешь довериться, обычно заводишь себе домашнего любимца. Какую-нибудь милую зверюшку, с пушистой шерсткой и красивым хвостом. С ней можно гулять, чесать за ушком, и наслаждаться безмолвной привязанностью, вспыхивающей при встрече в бездонных глазах. Но это вовсе не значит, что с любимцем будут считаться.
Обычно, люди заводят собак. Или кошек.
А Локи завел себе Сигюн. И забавлялся тем, что сбивал её с пути истинного.
Искушать её было приятно. Шаг за шагом преодолевая сомнения, в клочья ломая барьеры и сталкивая в пропасть. Подчинись мне, прими меня, пусти в душу, и стань частью моего мира — здесь так томительно сладко, так переменчиво в блеске вечного маскарада. Его слова очаровывали, его руки ласкали, его губы заглушали малейшие попытки вырваться из той колдовской паутины лжи которой он окутал все её существование.
У неё не было не единого шанса. До тех пор, пока он не задумался о той цене, что ему придется уплатить за победу.
***
...Она лежала на животе, подперев кулачками подбородок и не сводя с него тяжелого взгляда, а он, привалившись к дереву, улыбался, и время от времени щекотал её зажатым в пальцах вороньим пером, не спеша раскрывать свои тайны.
- Ты обещал мне, - напряженно напомнила Сигюн, старательно подавляя в голосе просительные нотки, - Локи, ты сказал, что научишь меня, если я подложу лягушку в кровать Сиф и останусь незамеченной. Я и осталась!
- Но я не просил тебя предупреждать Сиф о том, что в её кровати лягушка, – немедленно откликнулся трикстер. - Какой мне прок от шутки, про которую знают заранее?
Прок был, но Локи не спешил в этом признаваться. Розыгрыш Сиф был пустым и скучным, реакция Сигюн – куда более занимательной. Это была четвертая попытка толкнуть её на неблаговидный поступок, и, как и в предыдущие три раза, она согласилась на соучастие, но лишь до тех пор, пока трикстер был рядом. Едва он пропадал из поля зрения, как весь продуманный трюк моментально срывался, обходясь без каких-либо последствий. Результат очевидный в свете всех её жизненных принципов. Странным во всем этом было лишь её согласие – зачем добровольно идти на то, что противно всей твоей натуре, если ты даже не пытаешься насладиться результатом?..
- Ты не просил меня не предупреждать её, - пожала плечами девушка, - значит формально, я выполнила все условия. Теперь очередь за тобой.
Локи картинно закатил глаза.
- Один, и это меня называют Богом Коварства! - С иронией прокаркал он, обращаясь в огромного ворона. - Да я просто дитя невинное, по сравнению с некоторыми.
По-детски округлившиеся глаза Сигюн были достойной наградой за все тяготы трансформации. Именно в ту секунду впервые и кольнуло пугающе сердце, заставив немедленно развоплотиться обратно, и отодвинувшись подальше от сияющего восторгом лица, крепко задуматься, не стал ли домашний любимец слишком важен для своего хозяина.
Сигюн, мгновенно почувствовав перемену в настроении жениха, молча перебралась поближе, и свернувшись клубочком у его ног, замерла, пережидая бурю. Такая верная, такая родная… Локи лишь в последнюю секунду успел остановить свою руку, которая машинально потянулась пригладить золотистые волосы. Вместо этого он отвернулся, чуть нахмурившись и сцепив в замок пальцы. От бога ощутимо повеяло холодом.
- Локи?.. - выдохнула она, и тонкие пальцы осторожно прикоснулись к изумрудным одеждам. Ладонь ожидаемо обожгло болью. - Локи, что произошло? Чем я могу помочь? Только скажи - всё сделаю...
- Всё на свете? - мягко шепчет трикстер, равнодушно наблюдая, как она корчится под его ледяным взглядом, - всё-всё? Предашь Всеотца, отдашь мне Асгард, и с Сиф поможешь позабавиться? Действительно, всё?
Сигюн молчит, и в глазах её сверкают невыплаканные слезы, слезы, которым она, похоже, никогда не позволит пролиться. Локи этого мало, и он продолжает:
- Только и можешь, что довольствоваться полумерами. Вместо того, что бы сражаться бок о бок с сестрой, пытаешься спрятаться за спинами валькирий, позволяя решать за себя. Но здесь тебя постигнет неудача – придется пачкать руки кровью, делая собственный выбор. Слишком честная, чтобы прикрываться приказом, слишком прилежная, чтобы оставаться в стороне. Тебя будет рвать на части, ты знаешь об этом? До тех пор, пока ты, наконец, не решишься.
Трикстер выжидает еще секунду, и, не дождавшись реакции, склоняется к ней, ласково касаясь щеки теплыми пальцами, накрывая губы первым настоящим поцелуем. А когда отстраняется, то видит, что по щекам её бегут, наконец, ничем не сдерживаемые слезы. И голос его наполняется нежнейшим ядом:
- Лишь первый и последний раз я останавливаю тебя, Сигюн. Никогда больше не предлагай мне того, о чем будешь жалеть, потому что в следующий раз - я соглашусь. И заберу все, выпью тебя без остатка. Так что хорошо подумай над тем, какую цену ты готова заплатить, что бы развлечь меня. Ты слышишь, Сигюн? Слышишь?..
Он тянется к ней за новым поцелуем, но девушка, увернувшись, не сводит с него взгляда, и бог Огня тонет в бездне серых глаз.
- Я подумаю, - негромко обещает она, и хотя голос её дрожит, Локи начинает верить в серьезность её намерений. - Ты прав, здесь есть о чем подумать.
Бог Обмана улыбается, и пожав плечами, лжет: "буду с нетерпением ждать", прекрасно зная, что постарается никогда больше её не видеть, не слышать о ней и не вспоминать. Когда любимец начинает превращаться в обузу, его вырывают из сердца, в которое он сумел запустить свои коготки.
И за неделю до коронации Тора, Локи вышвырнул Сигюн из своей жизни, не забыв с грохотом захлопнуть за ней дверь.
Вчера
- Значит, валькирия. Как тебе удалось?
- Сложно. Один и Фригг держались долго, но, в конце концов, согласились признать помолвку недействительной. Сиф при желании может быть очень, очень настойчивой.
- Твоя сестра всегда меня недолюбливала. Не стоило искать для неё новые волосы.
- Не стоило обрезать старые.
- Не стоило завидовать твоим.
Неловкое молчание было прервано ледяной улыбкой. Локи, присев на край стола, буравил несостоявшуюся жену недобрым взглядом. Сигюн устало вздохнула, готовясь к допросу.
- Тогда почему ты?
- Сама вызвалась. Долго рассказывала, как мы понимаем друг друга, и как я жажду послужить правому делу. Учитывая, что других желающих не нашлось, меня не слишком старательно отговаривали.
Сигюн было холодно. Зябко передернув плечами, она огляделась, мечтая согреться. Обставленный в стиле хай-тек люкс не вызывал надежды. Белые стены, черный пол, серебристая мебель, принципиальное отсутствие покрывал, ковров и обогревателей. Девушка тоскливо завернулась в свой тоненький плащ, переступая с ноги на ногу.
- Каковы же условия?
Она пожала плечами:
- Твоя жизнь, возвращение в Асгард, отречение от крамольных замыслов... Какая разница? Все равно откажешься.
Локи поднял брови и скривил тонкие губы, нехотя добавив в бесстрастный взгляд толику интереса.
- Тогда зачем...
- За тобой, - со вздохом прервала Сигюн, и сделав пару шагов, молча уткнулась носом в его плечо.
Она пришла к нему с дождем, колотящимся в закрытые окна.
Возникла рядом золотым сиянием, обрела закованную в доспехи плоть, поспешно пряча засветившиеся было за спиной белоснежные крылья, волшебные крылья, чужеродные крылья, немедленно возвестившие ему о её предательстве, а он смотрел и не мог оторвать взгляда от той единственной, у кого хватило когда-то безумия стать его невестой.
- За тобой, - выдохнула Сигюн, и не увидела, как мелькнул в ловких руках кинжал из магической стали, как за мгновение до удара замер занесенный клинок. И тут же исчез в складках зеленого плаща, едва девичье тело, не иначе как в поисках тепла, доверчиво прижалось к груди бога Огня.
***
Обновление от 08.01.2013
В начале понимания (~2500 слов)
В начале понимания
Помолвка была тихой и на удивление скромной: Фригг посчитала излишним информировать о ней всех в Асгарде, с истинно женской деликатностью щадя чувства подневольных жениха и невесты. Никакого обмена клятвами, никаких излишне сентиментальных фраз – просто объявление для узкого круга, и перевозка вещей Сигюн в подобающие апартаменты королевского дворца.
- Теперь ты моя, - улыбнулся Локи, и девушка, затрепетав, мгновенно с этим согласилась, мысленно вычеркнув слово «теперь» - ей казалось, что она принадлежала своему принцу едва ли не с рождения. Трикстер, чуть склонив голову, смотрел на неё с явным одобрением. И, потрепав Сигюн за щеку, закончил:
- На целый год. Будет непросто, но думаю, мы выдержим.
К чести девушки, ни один мускул не дрогнул на её лице, когда в ответ она лишь величественно кивнула. Любопытство, промелькнувшее в глубине изумрудных глаз, было ей достойной наградой.
А на следующий день Локи пропал, прихватив с собой Тора и троицу воинов в придачу. Вернее, официальной версией была очередная героическая история, которую мужественно затеял наследник асгардского престола, но Сигюн легко узнавала руку мастера. Поэтому, она совсем не удивилась, когда виновники скандала, представ, наконец, перед Одином, дабы получить заслуженное наказание, оказались в одиночестве – трикстер, вероятно, предчувствуя бурю, незаметно потерялся на пути во дворец. Сперва девушка почти одобрила подобное развитие событий. Она никогда не была причиной гнева верховного владыки, но холодный взгляд Всеотца, направленный на виновника, всегда пугал её своей неподвижностью. Однако, спустя всего секунду после появления в Асгарде горе-путешественников, у Сигюн тревожно сжалось сердце. Трикстер мог перекладывать вину на чужие плечи, мог оправдываться и лгать, мог обратить хорошее злым, и злое хорошим, но он еще никогда, никогда не пропускал подобного представления. И пока Тор, опустившись на колено перед троном, виновато что-то бормотал в защиту своих спутников, Сигюн, притаившись за одной из колон, уже предчувствовала нелегкие времена.
Она не ошиблась.
Локи не было уже неделю.
За это время Всеотец успел устроить выволочку троице воинов, с извинениями вернуть котел Гимиру, и заключить Тора под домашний арест. А затем вытащить его оттуда, и вместе с провинившимися друзьями отправить на поиски младшего брата, неведомым образом затерявшегося среди Девяти миров.
Когда в первый день Локи не вернулся, Один гневался. На третий – немного поостыл, и обещал Фригг не ругать его слишком сильно. На четвертый забеспокоился. На пятый обратился к Хейемдаллю. На шестой, когда Хейемдалль сообщил о своей неудаче, освободил Тора, и тот лично возглавил поиски, покинув Асгард.
Сигюн, отныне проживавшая во дворце на правах почти-что-члена-королевской-семьи, в эти дни не отходила от Фригг, повсюду безмолвной тенью следуя за своей госпожой, и безжалостно отгоняя многочисленных сочувствующих, стремящихся постоянно быть в курсе дел.
- Ты – доброе дитя, - мягко улыбалась царица, время от времени обращая на неё свой печальный взгляд. – Мне немного легче при мысли, что кроме нашей семьи, есть ещё кто-то, ожидающий возвращения принца не из праздного любопытства. Я знаю, что ты любишь его, Сигюн.
Но та в ответ лишь молчала, не смея поднять на неё глаза. И это было единственным, что заставляло Фригг смеяться в те тяжелые дни.
К концу второй недели, Тор вернулся в Асгард. Уставший, бледный, не спавший несколько ночей, он ввалился в тронный зал, принеся неутешительные вести: следов Локи обнаружить так и не удалось. Сигюн, вздрогнувшая при его появлении, внимательно всё выслушала, покивала в нужных местах, а затем зашаталась, приглушенно охнув. Встревоженная Фригг протянула было руки, но девушка слабо покачала головой, отвергая любую помощь.
- Я просто устала, - пролепетала она, и виновато улыбнувшись, попросила дозволения удалиться в свои покои.
- Разумеется, - согласился Один, глядя на неё с печальной улыбкой, - тебе давно нужно было отдохнуть. Тор проводит тебя, что бы ты могла…
- Нет-нет. Зачем же? Не стоит. К чему такие хлопоты? Это лишнее. Право, принцу нужен отдых не меньше, чем мне. Чем всем нам, - резво возразила Сигюн, сразу как-то приободрившись, - мне будет достаточно одного из воинов.
И не дожидаясь ответа, рассеяно оглядела королевскую свиту, остановившись на одном из вновь прибывших:
- Варин, пожалуйста…
Ничем не примечательный страж тут же оказался рядом, почтительно придерживая госпожу под локоть. Она благодарно улыбнулась, и неторопливым, степенным шагом направилась прочь.
До первого же коридора, где, резко завернув за угол, дернула Варина к стене, преграждая ему путь и исключая любые попытки к бегству.
Он отстал от них ненамеренно. Просто, пробираясь среди миров, на мгновение отвлекся, засмотревшись на переливы северного сияния в небе, и, когда заметил опасность, оказалось уже слишком поздно.
- Брат? – негромко выдохнул Локи, настороженно разглядывая приближавшиеся к нему тени; но, позволив себе на мгновение обернуться, не нашел ни Тора, ни его приятелей. Ситуация стремительно усложнялась.
Судя по всему, наследник Одина, опьяненный недавно одержанной победой, даже не заметил отсутствие одного из своих спутников, стремясь как можно скорее предстать перед Асгардом со своим новым трофеем. А значит, надеяться было не на кого, и Локи, привычно сжав в ладони рукояти кинжалов, молча стал ждать приближения неведомого врага.
…Битва была долгой. Трикстеру понадобилось все его воинское и магическое искусство, но выстраданная победа того стоила. Привалившись к высокому камню, что бы отдышаться, Локи аккуратно вложил кинжал в потаенные ножны, и попытался оценить понесенный ущерб. Несколько ран, синяки и ссадины не стоили особого внимания, а вот полное истощение магических сил и общая усталость тревожили. Схлынувший, спустя секунду, адреналин, оставил после себя металлический привкус во рту и пустующее сердце, мгновенно заполнившееся яростью.
Тор его оставил. Тор, которому он только что помог сотворить очередную легенду. Тор, чью спину Локи всегда прикрывал, за кем следил краем глаза во время любой, даже самой ожесточенной битвы!
Тор, ныне слишком увлеченный собственным бахвальством, что бы заметить его отсутствие.
Подобные обиды так легко не прощаются, и не было ничего странного в том, что когда Тор, получивший внушение от отца, вновь появился в этом мире (с виноватым выражением на лице и многочисленной свитой за плечом), Локи здесь не оказалось. Гораздо более удивительным было то, что и в соседних мирах его тоже не было.
Шутка вышла удачной. Играть в кошки-мышки с Тором было приятно и легко, а расстроенный вид старшего брата проливался на израненное самолюбие целительным бальзамом.
- Никаких следов принца не обнаружено, мой господин, - скорбно возвещал прикрывшийся чужой личиной Локи, лениво ковыряя ножкой пол. Тор, по-видимому занятый тяжелой работой мысли, медленно кивал, рассеяно оглядывая раскинувшиеся перед ним пустоши.
- Здесь водятся дикие звери, - ненавязчиво напоминал трикстер, наблюдая, как краска поспешно покидает лицо его обидчика, - безумные кентавры, падальщики, и котопсы. Признаться, я слышал, как кое-кто заикался даже о саблезубом опоссуме…
Локи ломал ветви и разбивал вековые камни, мастерски имитируя жестокие сражения. Оставлял кровавые отпечатки, и даже пожертвовал лоскутком своего плаща.
- Гырррр-крхр! – временами машинально восклицал он, укрывшись за огромным камнем и не забыв прижать к губам витую раковину, делавшую звук куда более устрашающим. Тор, уже которые сутки находящийся в состоянии стресса, в такие секунды покрывался холодным потом, бледнея и замирая от дурного предчувствия.
Он даже не представлял, как пьянила подобная власть на ним.
- Отрада глаз моих, услада моего сердца, - устало мурлыкал Локи, готовясь ко сну на окраине лагеря асов. Но дни шли за днями, и даже Бог Озорства начинал чувствовать раздражающее покалывание в области сердца. Шутка заметно затянулась, грозя превратится в образец плохого тона. Проблема была лишь в том, как сообщить о своем возвращении. И в том, что бы найти для него повод.
…Когда она попыталась преградить ему путь, оттолкнув к стене, воин, извернувшись, знакомым движением перехватил её руку. Пальцы сжали запястье железными тисками, и в голове Сигюн пронеслась мысль, что её сейчас просто отбросят в сторону, как оказавшегося на пути нашкодившего котенка. Но уже через мгновение, он отпустил её.
- Я волновалась, – яростно выдохнула она, и впервые за долгие годы, её нарочитое спокойствие треснуло, а маска обычной вежливости слетела с лица, открывая клокочущую бездну. – Любые проделки, Локи. Любые, самые безумные шалости. Делай всё, что угодно, но не исчезай так больше. Пожалуйста.
Подавшись вперед, она вцепилась в его плечи, и низко опустив голову, рвано вздохнула, медленно приходя в себя. Одежды под её руками замерцали. Зашелестев, пошли волнами, меняя цвет и узор. Где-то над ухом прозвучало насмешливое хмыканье. Смотреть Локи в глаза отчаянно не хотелось.
- Как ты догадалась? - В голосе трикстера слышалось неприкрытое любопытство. Похоже, переживания Сигюн его ничуть не трогали, однако своей проницательностью она заслужила немного внимания со стороны жениха. Зажмурившись и набрав в грудь побольше воздуха, девушка попыталась успокоить разбушевавшиеся чувства. Медленно принялась считать до десяти, представляя себе заполненную пушистыми зверюшками поляну. На цифре «пять», у пробегавшего по травке лиса, отчетливо начали пробиваться золотистые рожки. Глаза пришлось открыть. Стоящий напротив Локи буравил её нетерпеливым взглядом, и следовало срочно пускаться в объяснения. Рассказать ему о том, что лично для неё он сияет ярче тысячи солнц, даже под покровом любого морока? Что-то подсказывало Сигюн, что подобного ответа он не примет. Оставалось выдвинуть более корректную версию случившегося:
- Когда Тор вошел в зал, ты был единственным, кто замешкался, прежде чем опуститься на колени. Оставалось только придумать предлог, чтобы вывести тебя оттуда.
- И ты поспешила упасть в обморок, - теперь, в голосе жениха ей послышались нотки одобрения.
- Я надеялась, что ты откликнешься, - пробормотала Сигюн, отступив на шаг. Голова немного кружилась, перед глазами плыло, и Локи она видела не слишком отчетливо – иллюзия была создана мастерски, и даже развеявшись, никак не желала исчезать без остатка, оставаясь, словно послевкусие после дорогого вина. Но даже в этой дымке было заметно, что прошедшие дни выдались нелегкими: трикстер был бледен, роскошные одежды измялись, кое-где зияли прорехи. Сигюн, уцепившись за его руку, молча уставилась на разорванный по шву рукав.
- Темные эльфы, - коротко бросил Локи, проследив за её взглядом. Пальцы девушки проворно пробежали по запястью жениха, проверяя наличие ран и ссадин, быстрым движением разгладили наметившиеся на ткани складки. Прикосновения были легкими, наполненными тревогой, странной нежностью и теплотой. Трикстер, завороженный собственными ощущениями, замер. Но уже через мгновение, зашипев, вырвал руку из цепких пальцев.
- Что ты…
- Нужно зашить, - Сигюн подняла на него немигающий взгляд, - прорехи мешают целостности иллюзии. Я читала. Если разрывов слишком много, ткань уже не будет выглядеть монолитной. Даже при воздействии на все органы чувств, ты оставляешь лазейку в виде подобных несоответствий. От них нужно избавиться.
Последние слова Локи едва слышал, не сводя с невесты внимательного взгляда, и уже не впервые задумавшись о том, что же на самом деле представляет собой ныне стоявшая перед ним девушка. В её глазах не было ни торжества от разгаданной загадки, ни угрозы, ни гнева. Короткая вспышка ярости не столько злила, сколько льстила самолюбию – Сигюн, до этого казавшаяся оплотом благопристойности, впервые позволила себе проявить истинные чувства. И чувства эти были спровоцированы тревогой, за его, Локи, жизнь. Тревогой, всё еще плескавшейся в глубине серых глаз, но постепенно сменявшейся незамутненным, каким-то почти детским счастьем. Было там и еще что-то, какое-то затаенное чувство, спрятанное глубоко внутри. И не одно. Там таилась настоящая палитра эмоций, скрытая в тени послушания и внешнего благополучия. И сейчас, Сигюн смотрела на Локи так, словно не было на свете ничего, важнее его ответа. Более того, трикстер подозревал, что дело было даже не в его словах – она просто еще раз хотела убедиться, что он вернулся. Услышать его голос. Понимание этого странным образом завораживало.
- Я могу сделать так, - негромко откликнулся трикстер, и распоротый шов затянулся у Сигюн на глазах. Она тщательно ощупала зеленую ткань, и неуверенно уточнила:
- Вновь иллюзия?
- Верно.
- Вот бы и мне так, - тоскливо протянула она, и Локи почувствовал, как тревога окончательно отпускает её. Удивительно, но Сигюн сейчас была абсолютно расслабленна, и стоя в двух шагах от Бога Коварства, явно по-глупому верила, что он не причинит ей зла, ни смотря на то, что она раскрыла его карты.
- Этим можно было бы выправить кривые швы, - восторженно продолжала, между тем, девушка, - и подправить вышивку…
Локи начинал закипать:
- Наводить иллюзию, что бы…
- Я могла бы зашить, - задумчиво предложила Сигюн, – в других обстоятельствах, конечно, не стала бы, но иллюзия скроет все огрехи. А нитки у меня крепкие. К тому же, тебе нужно отдохнуть, прежде чем ты опять исчезнешь. Можешь на пару минут снова обратиться Варином?
Локи с трудом поспевал за ходом её мысли. Похоже, она действительно волновалась за него, а теперь, убедившись, что он живой и почти здоровый, вовсе не спешила ставить об этом в известность Асгард в целом и Одина в частности, стремясь исключительно к одному – быть полезной.
Ловушка? Попытка втереться в доверие? Помешательство? Но глаза девушки были абсолютно чисты, и не затуманены безумием. По крайней мере, она казалась не более сумасшедшей, чем обычно, а уж обманывать Бога Лжи ей было явно не по силам. Впрочем, Локи уже не знал, хотелось ли ему этой искренности – слишком противоречивые чувства вызывала навязанная ему невеста.
- Откуда ты знаешь Варина? – спросил трикстер, жестко ухватив её за запястье. Сигюн пискнула – от боли, неожиданности или обиды, было не ясно. Но тут же овладела собой и вырвалась, невольно повторяя недавнее движение Локи.
- Я не знаю Варина, - буркнула она, потирая руку.
«Видимо, перестарался», ощутил легкое раскаяние трикстер. И сам себе удивился.
- И ты, видимо не знаешь тоже, - между тем продолжала его невеста, позволив себе лукавую улыбку. Она стояла, гордо вскинув голову, выставив ногу вперед, и уперев руки в бока. Для полноты картины не хватало только высунутого языка и приставленных к носу пальцев, но Сигюн, к её чести, сдержалась.
- Я назвала первое попавшееся имя. Приятно, что ты сразу откликнулся.
- Рискованно, - оценил Локи.
- На твои поиски отправилось больше сотни воинов, - пожала плечами девушка. – Оставалось надеяться, что не всех из них Тор знает по имени или в лицо. Ты любишь пудинг с шоколадной крошкой? Нам придется пройти через западное крыло, но мы можем срезать дорогу, если воспользуемся ходом на кухню. Сейчас там безлюдно, и мы могли бы…
Голос Сигюн был негромким, мягким, успокаивающим натянутые нервы, и трикстер внезапно понял, что впервые за эту неделю ему не нужно никуда бежать, скрываться и прятаться. Более того – ему совершено этого не хотелось. Сигюн, тихонько продвигавшаяся вперед по коридору, осторожно тянула его за собой, что-то рассказывая и крепко держа за руку – словно боялась, что он снова исчезнет, оставив её в одиночестве.
«В одиночестве…»
Так вот что было в её взгляде. Ни тоска, ни боль, ни страх – всепоглощающее одиночество, с которым она давно успела смириться, и которое он так грубо нарушил, увлекая её в свадебный заговор. Одиночество, и что-то еще – глубже, дальше, там, куда не проникает ни единый лучик света, спрятанное так же глубоко, как и истинные чувства, проявившиеся лишь на мгновение, когда она пыталась прижать его к стене, упрашивая не пропадать больше.
Она могла бы стать его врагом.
И он уничтожил бы её, растоптал, развеял прахом по Девяти мирам. Только за то, что она посмела к нему прикоснуться.
Она могла бы стать его другом.
Но глядя на троицу воинов, сопровождавших его брата, Локи давно решил, что ему не нужны друзья, потому что с такими друзьями и врагов не надобно.
Сигюн, обеспокоенная его молчанием, на мгновение обернулась, позволив трикстеру прочитать в её глазах что-то новое, что-то сугубо личное, предназначенное только ему. Что-то теплое, нежное, с ароматом корицы и миндаля. Кажется, он где-то уже видел подобный взгляд. Возможно, именно это люди и называли обожанием.
И Локи просто улыбнулся в ответ.
URL записи